СКАЗКА   ПРО   САМАЙН

Рано спускаются на землю сумерки в канун второго полнолуния после дня осеннего равноденствия. Есть время для тех, кто живет в соседстве с людским родом, выйти из своей страны, что прячется в холмах, да чащобах, озерах, да холодных серых камнях, и подойти к жилищам людским, чтоб повстречаться с родней своей, что живет в домах и овинах, в очаге, да колодце. И с самими людьми не прочь они повстречаться, чтобы согреться теплом людских сердец. Но и у людей забот в эти дни хватает: и хозяйство подготовить к зимним морозам, и праздник справить, как его ни называй, хочешь Самайн, хочешь Дзяды … Словом, как ни назови, а угощение на стол поставь! Да если б только одно угощение. Место для всех гостей найди, и чтобы света всем хватило, и чтоб в очаге огонь не погас. А уж как состязались у кого репа заковыристее вырезана для светильника! Да и репу покрупнее надо было вырастить для этого дела. Так за всей этой кутерьмой люди и забывали, для кого готовили пир, для кого освещали путь.

Вот и хозяин большого хутора, что стоял в излучине речки Волчинки, обычно с ног сбивался от хлопот. Мужчина он был серьезный, хоть и прозвище ему было Гарцук, с того детства, в котором шкодлив он был сверх всякой меры. Да так это прозвище к нему приросло, что уж и жена, и друзья, и соседи, а за глаза и работники, иначе и не называли.

В этом году к заходу солнца все дела были почти закончены. «Хорошо, что сыновья такими дельными выросли. С ними быстрее все спорится», - подумалось ему. Вроде и делать больше ничего не надо. В эту минуту во дворе раздался тревожный лай собак. Взяв факел, Гарцук вышел во двор. Во дворе чужих не было, за забором было тихо. Что-то его заставило приоткрыть створку ворот, будто в спину кто толкнул. Собаки тотчас успокоились. Мимо приоткрытых ворот проходил человек. В свете факела его лицо казалось бледным и острым, как серп молодой луны. Гарцку шагнул на дорогу, заступив незнакомцу путь. Глаза незнакомца полыхнули изумрудным огнем, знакомым с самого детства. Точно таким же изумрудным огнем блеснули глаза рыжего красавца лиса, вышедшего на лесной тропинке ему навстречу много лет назад. Лис весело кувыркался, прыгал и показывал трюки, каких и на ярмарке у скоморохов не увидишь. А после, призывно махнув лапой, медленно потрусил в глубину леса. Мальчик собрался было за ним бежать, но тут раздался крик матери: «Гарцук, как есть Гарцук, вот прозвали не в бровь, а в глаз. Опять куда-то сбежал. А ну быстро домой, не то отведаешь хворостины!» Сердить мать ему не хотелось, он повернулся к лису спиной и побежал домой, удивляясь, почему, несмотря на сырость и грязь осеннего леса, шубка его нового знакомца оставалась чистой и сухой.

Не год и не два прошло после этой встречи, лисьи забавы уже подзабылись, когда в ночь Самайна сильный ветер и прибывающая вода грозили сорвать с привязи, оставленные на берегу лодки. Гарцук очень гордился, когда его взяли вытаскивать лодки вместе со взрослыми мужчинами. Упираясь в берег, он тащил лодку, когда увидел будто бы светящуюся девичью фигурку, танцующую на берегу. Девушка, одетая в одну лишь расшитую диковинными цветами рубашку, махнула ему рукой и побежала в камыши, стрельнув напоследок изумрудным глазом. «После будешь на девок заглядываться! Вот сползет лодка опять в реку…» Когда лодку уже выволокли в безопасное место, Гарцук не утерпел, сбегал к камышам. Но ни следочка не было в грязи у камышей, ни один стебелек не был сломан или согнут. И никакой девушки в камышах не оказалось. Над ним потом долго подсмеивались, считая, что плясунья у реки всем привиделась.

Через несколько лет, как-то после бессонной самайновской ночи, перед самым рассветом Гарцук вышел во двор, поеживаясь от первого мороза. На покрытой инеем земле возле сарая резвились, прыгая и свиваясь в клубки, две ласки. Будто золотые искры рассыпались от из извивающихся гибких тел. Когда одна из ласок без страха посмотрела прямо на него, ему показалось, что глаза у зверька изумрудные. «Ишь ты, хищницы! Как бы кур не передавили», - пришла в голову непрошенная мысль, и он побежал проверять птичник. Куры здравствовали, а ласок и след простыл.

Как-то в ночь Самайна молодой хозяин хутора услышал гулкие удары молота из кузницы. Поскольку кузнец сидел с ним почти бок о бок и угощался пивом, в кузне работать он никак не мог. Для порядка Гарцук решил проверить, что творится в кузнице. Входя в кузницу, он споткнулся об лежащую на пороге незнакомую собаку. В этот момент удары смолкли. Собака хитровато глянула на него изумрудными глазами и побежала к воротам. Гарцук направился к праздничному столу. «Может покормить приблудыша», - подумал он. Но когда он обернулся, собаки у закрытых ворот уже не было.

Не дело встречать Самайн в дороге. Но как-то пришлось Гарцуку задержаться из-за непогоды и возвращаться домой с торга на самом закате. Еще немного и за поворотом дороги покажется хутор, когда из леса вылетела стая сорок. Стрекочущие белобокие птицы хороводом закружили вокруг него, так что иногда он даже чувствовал на лице прикосновение их крыльев. Сорочий хоровод повлек его к лесу. Шаг, другой, третий … Заржала лошадь, капля дождя упала на щеку. «Дождь начинается, соль совсем размокнет, укрыть надо», - он отмахнулся от птиц и бросился укрывать покупки. Сороки улетели и только одна села на оглоблю и насмешливо застрекотала, косясь на него изумрудно-зеленым будто не птичьим, а человечьим глазом. А после, не прерывая стрекота, присоединилась к остальной стае.

- Так это был ты?

- Я. – И уже не изумрудом, а пронизанной солнцем зеленью майского листа светились глаза незнакомца, - Тебе все время было некогда. А теперь прости – тороплюсь уже я. – И он быстрым шагом направился к огромному валуну. Не замедляя шага, он вошел в камень. А погнавшийся за незнакомцем Гарцук услышал чудесную музыку, ощутил медовый запах цветущего клевера и увидел золотисто-зеленый отблеск страны вечного лета. И все. Камень сомкнулся. Гарцук прислушался. Ему показалось, что из камня доносятся отголоски той волшебной музыки. Так до конца ночи и простоял он перед камнем. А после стал часто пропадать в лесу и у реки, всегда один, точно искал кого-то. Однажды в ночь Самайна он не вернулся. Его искали упорно, переворошили всю округу, но ни следов его, ни тела не нашли.